Автор сумасшествия я...
Даже шапку писать не хочется. Так странно впервые за много лет писать оридж.
Короткий. Надеюсь, что легкий. Написанный ночью в поезде под мерный стук колес и человеческое непонимание...
Иногда просто очень нужно... и не важно место, время, окружение...
Рядом с тобой...Иногда меня поражает даже то, как ты держишь ручку, когда пытаешься записать очередную гениальную мысль. А твое лицо в этот момент… замечал ли ты когда-нибудь, как блестят в этот момент твои глаза, как в придыхании раскрываются губы, словно ты собираешься поведать Вселенной тайну мироздания?
В такие минуты я могу лишь присесть в кресле у дальней стены и наблюдать. Для меня самый страшный грех и ужаснейшее преступление – помешать в этот момент твоему вдохновению. И потому я лишь смотрю и жду, когда ты сам заметишь меня. Вдохновение твое хрупкое, но если ты увлекаешься, то весь окружающий мир перестает существовать. Мне даже кажется, что в твоих глазах, если хорошо всматриваться, можно увидеть то, о чем так страстно ты пишешь в своей тетради. Кажешься одержимым. Идеей, мыслью, каким-то новым миром. У тебя прекрасно получается писать сказки. В тот момент, когда какая-то очень нужная мысль ускользает от тебя, ты всегда смотришь в окно, словно ищешь её там, словно ветер, перебирающий листья соседнего дерева, может заново нашептать её тебе. А потом ты вновь перечитываешь свои записи и еле заметно хмуришься, недовольный развязкой или каким-то поворотом сюжета. Я улыбаюсь и случайно задеваю рукавом стоящий рядом торшер, таки отвлекая тебя от собственных мыслей. И в тот момент, когда ты оборачиваешься и замечаешь меня, на твоем лице расцветает прекрасная улыбка, а в моем сердце с новой силой разгорается любовь к тебе. Твоя улыбка, озарившая комнату светом, греет так, что на несколько недолгих мгновений я забываю о реальности. Хмуришься. Наигранно сводишь к переносице брови и сжимаешь губы в линию, вызывая мою улыбку. Ты никогда не подходишь первым, но то, как ты следишь за каждым моим шагом, позволяет мне верить – ты ждешь меня.
И чем ближе я оказываюсь к тебе, тем больше ты меняешься: становится мягче взгляд, опускаются напряженные плечи, ручка, нервно перебираемая пальцами, падает на стол, и этот звук тонет в пустоте. Ты забываешь об окружающем мире, сосредотачиваясь лишь на моих глазах, разрывая контакт лишь в тот момент, когда я подхожу совсем близко. И когда мои руки касаются твоих плеч, я точно знаю – ты
мой. И для этого не нужны никакие клятвы и подвиги. Достаточно твоих глаз и кроющегося в них таинства. Ты - самое прекрасное создание на планете, и таковым тебя делает любовь, которую я в тебе вижу.
- Что пишешь? – решаюсь, наконец, нарушить тишину, и сам удивляюсь, как неестественно тихо звучит голос. Ты смотришь на тетрадь внимательно, а потом улыбаешься мне так, словно я малый ребенок.
- Нашу жизнь. – Ты удивляешься тому, какие неразумные вопросы задаю. Уже давно тебе хочется, чтобы все мысли были где-то в эфире между нами, чтобы не нужно было говорить, и можно было всего лишь смотреть друг на друга, не нарушая идиллии. Я снова не справляюсь. – Сегодня я написал о том, как ты любишь наблюдать за мной в моменты вдохновения. Когда я вижу тебя в такие моменты, мне кажется, что Господь не мог выдумать создание прекраснее.
Смеюсь. Смеюсь и сквозь выступившие на глазах слезы слепым котенком тычусь губами тебе в щеку. Можно ли любить тебя больше? Я знаю только, что не могу любить тебя меньше. И потому сажусь рядом и раскрываю тетрадь, в которой, как мне кажется по прочтении, записаны мои собственные мысли.
Ты целуешь меня внезапно и очень нежно, так что я могу только улыбнуться и обнять тебя крепче.
- Обещай, что ты не перестанешь так на меня смотреть… - слишком робкое для тебя привычного, но я лишь заглядываю в твои глаза и киваю, не задумываясь. Я слишком тебя люблю, чтобы однажды перестать смотреть. Я просто слишком тебя люблю.